— Понравилось, любовь моя. Оно великолепно. Просто я немного… ошеломлен.

— Правда? — У нее в глазах появился радостный блеск. — Но ты пока увидел лишь половину, — и с этими словами она повернулась на каблучках и продемонстрировала ему глубокий вырез на спине, который показался очень неожиданным после длинных рукавов, высокой стойки и широкой, до пят, юбки. При виде безукоризненной кремовой кожи у Айво все поплыло перед глазами.

— Бог мой, Беттина, это нескромно.

— Не говори глупости. Давай сядем, уже началась увертюра.

Айво вздохнул и опустился на кресло. Он не решил, как с ней теперь обращаться, кем ее считать: девочкой, которую он знал с ранних лет, или женщиной, что сидит рядом с ним. Девочке многое можно было предложить. Можно было предложить ей поселиться в его доме. Но с женщиной все гораздо сложнее… И что потом? Работа у него в газете? Можно ходить с ней в оперу на правах старого друга, можно подыскать ей квартиру, но что потом? Чем она будет платить за квартиру? Безвыходное положение. Когда закончился первый акт, Айво понял, что он за своими мыслями почти не слышал музыки.

— Божественно, правда, Айво? — Даже после того, как опустился занавес, у нее сохранился мечтательный вид.

— Да, недурно. — Однако он не думал об опере, он думал о ней. — Заглянем в буфет? В партере многие уже встали с мест, и у выходов образовались очереди. Посещение буфета считалось непременным среди завсегдатаев оперы, и не потому, что так уж хотелось выпить — просто в буфете можно было встретить известных людей. Однако от Айво не укрылось, что Беттина колеблется.

— А может, ты хочешь остаться здесь? Она благодарно кивнула, и они сели на место.

— Ты сердишься? — будто извиняясь, спросила Беттина.

Айво сделал небрежный жест рукой и сказал:

— Конечно же, нет. Не будь глупенькой. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь сюда?

Она молча покачала головой и улыбнулась.

— Ты избалуешь меня, как я своего отца. Берегись! С изнеженной особой очень трудно ладить.

Они немного поговорили о Джастине, и во время этого разговора Айво вспомнил, что Джастин когда-то показывал ему рассказы. Рассказы, написанные Беттиной.

— В один прекрасный день ты станешь более знаменитой, чем Джастин. Если, конечно, захочешь этого.

— Ты не смеешься надо мной? — Она смотрела на Айво; боясь дышать, и с замиранием сердца ждала, что он Лжажет в ответ. Но Айво, по всей видимости, не собирался шутить, и тогда Беттина чуть вздохнула.

— Нет, не смеюсь. Твои последние рассказы, те, что ты написала прошлым летом в Греции, очень талантливы. Если ты не против, их можно опубликовать. Я давно собирался сказать тебе об этом. Ведь ты же думала об этом, когда писала?

Она в замешательстве посмотрела на него. Айво казался очень серьезным.

— Нет, конечно. Я сочинила их для себя. Не ставя никакой цели. Папа их тебе показал?

— Да.

— Значит, они ему понравились? — спросила она задумчиво и печально, словно позабыв, что Айво рядом.

Он изумленно уставился на Беттину.

— А разве он сам тебе ничего не говорил? Она мягко покачала головой.

— Это преступно, Беттина! Он был в восторге от твоих рассказов. Неужели он ни разу об этом не обмолвился?

— Нет, — Беттина с вызовом посмотрела на Айво. — И никогда бы ничего не сказал. Расточать похвалы было не в его правилах.

«Зато слушать похвалы в свой адрес — о, как он это любил!» — подумал Айво и разозлился.

— Достаточно было сказать, что ему понравилось.

Беттина внимательно посмотрела на Айво и улыбнулась.

— Я так рада, что хоть теперь узнала об этом.

Айво очень хотелось хоть в чем-то ей помочь, поэтому он поинтересовался:

— Ты собираешься где-нибудь их опубликовать?

— Еще не знаю, — пожала плечами Беттина и вдруг стала вновь похожа на ребенка. — Я же говорила тебе, что мечтаю написать пьесу. Но отсюда не следует, что я смогу.

— Сможешь, если захочешь. Самое главное — это то, что у тебя есть большая мечта. Все получится, если ты будешь верить в нее и стремиться к ней. И никогда не расставайся с мечтой. Что бы ни случилось.

Беттина долго сидела молча, не глядя на Айво. Он придвинулся ближе, она чувствовала, что он совсем рядом, и , вот уже его ладонь лежит поверх ее сцепленных кистей.

— Не расставайся с мечтой, Беттина. Никогда, никогда…

Наконец она подняла на него усталые, удрученные глаза.

— Моим мечтам пришел конец, Айво… Он решительно потряс головой в знак

несогласия. И по его губам скользнула едва

заметная улыбка.

— Нет, крошка, все еще только начинается.

С этими словами он наклонился и осторожно поцеловал ее в губы.

Глава 7

То был удивительный и необыкновенный вечер. Из оперы они отправились ужинать в «Ля Кот Баск», а после ужина поехали танцевать в «Ле Клуб». Айво и отец Беттины состояли его членами со дня основания, и теперь, спустя годы, он оставался превосходным клубом. Лучшего места для встречи Нового года нельзя было придумать. Айво и Беттина вновь держались как давние друзья, запросто. Правда, она смутилась от его поцелуя, но это быстро прошло. Айво был настоящим другом. Казалось, что вернулись прежние времена: они болтали, смеялись и танцевали, пили шампанское, и лишь в три утра Айво признался, что изрядно утомился и что ей пора домой. В лимузине они почти не разговаривали. Беттина думала об отце. Как непривычно, что его не было с ними и что ему нельзя даже позвонить и пожелать счастливого Нового года. Автомобиль неспешно двигался в сторону Ист-Сайда, пока не остановился у дверей ее дома.

— Зайдешь ко мне на рюмку коньяку? — машинально предложила Беттина, поминутно зевая. Но Айво лишь посмеялся, потому что время близилось к четырем.

— Звучит весьма заманчиво, да только сможешь ли ты добраться до квартиры, не заснув на ходу?

Он помог ей выйти из машины и проводил в подъезд.

— Не уверена… м-м-м… меня так и клонит ко сну.

В лифте она улыбнулась и еще раз спросила:

— Так ты точно не хочешь выпить?

— Совершенно не хочу.

— Ну и хорошо, тогда я сразу лягу в постель, — сказала она с милой улыбкой и от этого вновь стала похожа на ребенка.

Когда она открыла дверь и включила свет, пустота квартиры показалась зловещей.

— Ты не боишься быть дома одна? Беттина посмотрела на Айво и честно призналась:

— Иногда боюсь.

Он бросил на нее взгляд, исполненный жалости, и произнес:

— Обещай мне, что позвонишь и дашь мне знать, если у тебя возникнут какие-либо трудности. Ты слышишь? Немедленно позвонишь. Я тут же приеду.

— Знаю. Так приятно это сознавать, — сказала Беттина, зевнув, и уселась на кресло в стиле Людовика XV. У нее никак не получалось снять изящные шелковые синие туфельки. Айво сел на кресло рядом, не сводя с нее глаз. Потом они оба засмеялись.

— Беттина, ты сегодня прекрасна. И кажешься ужасно взрослой.

Она пожала плечами — юная, девятнадцатилетняя — и сказала:

— А я-то думала, что не кажусь, что я теперь на самом деле взрослая.

Хихикнув, она дрыгнула ногой, так что туфелька соскочила и полетела вверх. Беттина поймала ее, едва при этом не задев драгоценную вазу, что стояла на узкой мраморной полке.

— Знаешь, что самое неприятное?

— Что, Беттина?

— Если не считать одиночества, то самое дрянное — это самой быть за все в ответе. Нет никого, совершенно никого, кто сказал бы мне, что надо делать, отругал бы, похвалил, объяснил, что к чему. Вот сейчас разбила бы я вазу — и никому до этого дела нет, это — мои проблемы. И это усиливает чувство одиночества. Такое впечатление, что всем на меня плевать, — она глубокомысленно уперлась взглядом в туфельку, потом уронила ее на пол.

Айво внимательно следил за Беттиной. Он словно готовился, прежде чем произнес:

— Мне не плевать.

— Знаю, Айво. Я тоже очень тебя люблю. Айво отозвался не сразу. Какое-то время он молча смотрел на Беттину, а потом сказал: